«Чик-чик», – по-птичьи чирикнули ножницы у нее в руках,и обрезанные кусочки льняной пряжи упали на пол.

– Осторожнее! – воскликнула Лахесис. – Ты итак уже отрезала несколько нитей на целый дюйм выше тех меток, которые яспециально для тебя поставила! А ведь каждый сантиметр – это десять летчеловеческой жизни!

– Какая разница, – ответила ей Атропос. – Онивсе равно растратили бы эти годы напрасно.

– Это не оправдание, – заметила Лахесис. –Ведь все нити в ткани Земного Бытия тесно связаны друг с другом, и каждому изсмертных должно быть отпущено строго определенное количество лет, которые онможет тратить на что ему вздумается. И ни богам, ни могучим Духам, ни смертнымне дано изменить существующий в мире порядок вещей.

– Невелика беда! – с вызовом произнеслаАтропос. – В следующий раз я просто прибавлю кому-нибудь лишний дюйм илидаже два – и дело с концом!

Пожав плечами, Лахесис повернулась к гостю:

– Как тут с ними управишься? Знаешь, за каким занятиемя застала ее на прошлой неделе? Она завязывала узелки на нитях, прежде чемобрезать их. Я спросила, зачем она это делает, и что же я услышала в ответ? Чтоей просто захотелось посмотреть, как отнесутся смертные к узелкам на нити своейжизни. А Клото все видела и промолчала! Ей безразлично, что там дальшепроисходит с нитью. Я подала заявку в Центральное Хранилище, чтобы они заменилиАтропос, хотя, конечно, нам было бы тяжело с ней расстаться – ведь мы стольколет уже вместе. И, представь себе, только через неделю я получила ответ изЦентрального. У них, видишь ли, имеется особое постановление государственнойгражданской службы. Оказывается, только одна Атропос может выполнять этуработу; сместить ее никак нельзя, ибо это приведет к нарушению старых традиций,и к тому же противоречит нескольким пунктам инструкции о порядке найма иувольнения. Как будто на свете нет вещей важнее, чем какие-то инструкции итрадиции!

– Ах, – вздохнул Аззи, – я, видно, выбралнеподходящий час для визита. У вас и без меня полно хлопот, а я пришел поодному важному делу…

– Не волнуйся, дорогой, – улыбнулась емуЛахесис. – А уж о том, чтобы покинуть нас в ближайшие несколько часов,даже не мечтай. Это чайное ситечко – прелестнейшая вещица, и чай у нас закипелкак раз вовремя… Итак, с чем ты к нам пожаловал?

И Аззи рассказал ей все, что знал, о новой ТысячелетнейВойне, о весьма двусмысленных фразах в договоре, главным составителем которого,как это ни странно, являлся архангел Михаил.

– Ты не доверяешь Михаилу, – сказалаЛахесис, – и в этом ты абсолютно прав. Ты же знаешь, когда дело касалосьвечной борьбы двух ваших систем, он вел себя, словно одержимый. Его горячая,почти фанатическая приверженность идеалам Добра еще возросла за последнеевремя. Мне кажется, он не остановится ни перед чем, только бы выиграть этуВойну и доказать свою правоту. Боюсь только, своими неосторожными поступками оннавлечет на свою голову большие неприятности… Между тем, эта самая оговорканасчет свободы воли может дать ему возможность повернуть дело и так, и этак.Свобода воли – вещь слишком неопределенная, и истолковывают ее по-разному.Сделаешь ее предметом тяжбы – не жди от суда единодушного и скорого решения.Возможно, он заранее кое-что рассчитал, и хочет использовать эту неоднозначнуюформулировку в своих целях – неважно, будет ли участвовать в задуманномэксперименте подлинный Фауст или его двойник… Желала бы я знать, как сможетАнанке судить мотивы поступков того, кто будет находиться под страшнымдавлением со всех сторон? Думаю, ей придется оценивать его действия скорее поих результатам, чем по изначальным намерениям. Если это так, то Михаилу нуженчеловек, действия которого можно было бы предсказать заранее.

– Но зачем понадобилось выводить из игры настоящегодоктора Фауста?

– В том-то и заключается вся трудность эксперимента сФаустом, что его поступки практически непредсказуемы. Это непростой человек;по-видимому, он сильно отличается от остальных смертных. Легенды о доктореФаусте, которые дошли до нас, позволяют сделать о его характере самыепротиворечивые и парадоксальные выводы. Некоторые считают его хвастуном ишарлатаном, но, с другой стороны, нельзя не признать, что он один из лучшихмагов на всей Земле, и к тому же глубокий мыслитель и философ. Михаил прекраснознал, что Мефистофель не будет возражать против того, чтобы Фауст сталсоучастником спора меж двумя великими силами. Однако предсказать действиянастоящего Фауста Михаилу будет крайне трудно. Мак Трефа – гораздо болееудобный кандидат: недоучившийся студент-богослов – однако, уже успевший кое-чтоповидать на своем веку; человек, переживший тяжелые времена, за которымнаверняка числится не одно дурное дело, но, тем не менее, уважающий буржуазнуюмораль своего времени. Так, должно быть, подумали специалисты из АналитическогоЦентра, служащие Светлым силам, когда они тайком прощупывали этого малого позаданию архангела Михаила.

– Вы хотите сказать, что Михаил втянул Мака в этодело? – спросил Аззи. – Подал ему идею ударить доктора Фауста дубинойпо голове и забраться в его дом, зная наверняка, что туда в тот же часнаправится Мефистофель, который примет мошенника за знаменитого ученого?

– Не совсем так… Только не вздумай ссылаться на меня,если кто-нибудь случайно спросит у тебя про источник информации, но я слышалакое-что об этой истории. Многие ангелы считают ее удачной шуткой Михаила,благодаря которой Небесам удастся посрамить самонадеянного Мефистофеля.Конечно, сам Михаил не занимается такой грязной работой. Для этого есть АнгелГавриил, весьма ловкий исполнитель самых деликатных поручений Высших Сил Света.Он явился Маку, когда тот сидел в таверне, и склонил его на этот бесчестный поступок,уверяя, что он зачтется в пользу Мака как Доброе Деяние. К чести Мака надосказать, что он согласился не сразу. Он ответил ангелу, что даже самая благая вмире цель не может оправдать убийство. Охваченный благочестивым негодованиемГавриил возвел глаза к небу и прочел Маку целую проповедь. Он отнюдь не имел ввиду убийство! Ничего страшного с доктором Фаустом не произойдет! Нужно толькооглушить его ударом по голове (но так, чтобы, упаси Боже, не покалечитьпочтенного алхимика) и вытащить кошелек из его кармана, затем проникнуть в доми взять еще несколько мелких вещиц. «Это смахивает на грабеж», – сказалМак, пристально глядя на златокудрого ангела в белоснежных одеждах. «Внекотором смысле», – ответил Гавриил, отводя глаза. – «Но если отдатьдесятую часть добычи на благотворительные цели, этот грех вам простится».

Полюбовавшись серебряным чайным ситечком, Лахесис отложилаего в сторону:

– Вот все, что я слышала по этому поводу.